Посещение бань с женщинами подтверждалось только предположениями

полицейских агентов, которые следили за Распутиным. Григорий Ефимович

действительно часто посещал баню, иногда его сопровождали и женщины, но в

любой бане есть мужские и женские отделения, а не только семейные номера.

Несмотря на все старания, полицейским агентам не удалось получить показания

банщиков, что Распутин мылся с женщинами в одном помещении. А ведь для

этого у полицейских агентов были все возможности, включая денежные фонды

полиции.

Родзянко обманывает царя своим утверждением, что Распутине, судили за

хлыстовство. Дело до суда не могло быть доведено из-за отсутствия, так

сказать, состава преступления. Выдумкой оказывается факт о проведении

хлыстовских радений на квартире издателя журнала “Экономия России”

Сазонова. Ни Родзянко, ни полиция этот факт больше не используют, так как

не имеют никаких доказательств, кроме беспочвенных домыслов и слухов.

Это вскроется позже, а пока царь дает Родзянко поручение произвести

расследование по делу Распутина. Он получает возможность изучить то самое

тобольское дело о хлыстовстве и целый ряд других документов, позволявших

сделать вывод о том, что кампания против Распутина намеренно сфабрикована.

Но Родзянко не интересует истина. Запряженный в колесницу своих

политических устремлений, он продолжает намеренно искажать факты. Вот как,

например, он представляет уже известное нам дело о принадлежности Распутина

к секте хлыстов. Миссионер Тобольской епархии “представил обширный доклад,

изобилующий документальными данными, сделал обыск в квартире Распутина,

произвёл несколько выемок вещественных доказательств и раскрыл много бывших

неясными обстоятельств, несомненно изобличающих принадлежность Распутина к

хлыстовству. Некоторые из этих подробностей, указанных в докладе, были до

того безнравственны и противны, что без отвращения нельзя было их читать”.

Так намеренно производится шельмование неугодного человека, создается миф о

Распутине.

Однако царь параллельно с Родзянко поручает разобраться в деле

Распутина и другим, более честным, людям, а также сам затребовал и изучил

обвинительные материалы. В результате царь, всегда доверявший Родзянко,

после этого стал относиться к нему холоднее и даже некоторое время

отказывался его принимать. Это недоверие к нему он сохранил до конца своих

дней.

При дворе оружием враждебных Распутину сил стала фрейлина царицы София

Ивановна Тютчева, тесно связанная с окружением Великого князя Николая

Николаевича. Тютчева собирает о Распутине компрометирующие материалы

(слухи, “одна дама сказала”) и передает их царице, которая, проверив их,

убеждается в их вымышленности.

Фрейлина Тютчева с удивительной настойчивостью продолжает распускать

слухи о том, что Распутин чуть ли не ежедневно бывает во дворце, купает

Великих княжон. Дошло до того, что царь был вынужден пригласить Тютчеву к

себе и сделать ей внушение.

Однако и после беседы с царем Тютчева продолжала распускать слухи и

интриговать. Как рассказывает Вырубова, “она бегала жаловаться семье Её

Величества на неё же. Она повлияла на фрейлину княжну Оболенскую, которая

ушла от Государыни, несмотря на то, что служила много лет и была ей

предана. В детской она перессорила нянь, так что Её Величество, которая

жила с детьми, избегала ходить наверх, чтобы не встречаться с надутыми

лицами. Когда Великие княжны стали жаловаться, что она восстанавливает их

против матери, Её Величество решила с ней расстаться (это произошло в 1912

г.). В глазах московского общества Тютчева прослыла “жертвой Распутина”, в

самом же деле все нелепые выдумки шли от неё, и она сама была главной

виновницей чудовищных сплетен на семью их Величеств”.

В те же годы распространяются слухи, что Распутин соблазнил нянюшку

царских детей М.И. Вишнякову. Распускается сплетня, что в этом она якобы

каялась своему духовному отцу, признавалась, что ходила со своим

соблазнителем в баню, но потом одумалась, поняла своей грех и во всём

призналась царице. Разбирательство этого дела, проведенное по приказанию

царя, показало, что речь идёт о больном воображении психически

неуравновешенного человека. При допросе она не подтвердила фактом ни

интимной связи с Распутиным, ни хождения с ним в баню, зато рассказала, что

слышала о его якобы безнравственном поведении от других лиц. В Центральном

государственном архиве РФ сохранилась её маленькая записочка, в которой она

перечисляла лиц, якобы соблазненных Распутиным (Решетникова в Москве

(семидесятилетняя старуха) и баронесса Врангель в Ялте). В конце концов её

отправили на лечение.

Как подавалось в высших придворных сферах дело Распутина, можно судить

по секретному донесению, хранящемуся ныне в Центральном государственном

архиве. Донесение напечатано на хорошей бумаге, написано обтекаемым языком,

рассчитанным на деликатную публику (избегаются резкие выражения,

скабрезности передаются эзоповым языком), датировано февралём 1912 года.

“По кулуарным слухам, - сообщается в донесении, - история Григория

Распутина представляется к данному моменту в следующей схеме: значение

Распутина двояко, оно заключается, во-первых, в политическом влиянии на

Государыню.

Политические учения Распутина изложены в его сочинении, посвященном

киевским торжествам, где проводится мысль о государстве как полном

народовластии, “единственным выразителем которого является царь,

представляющий собой наиболее совершенное выражение народного разума,

народной совести и народной воли”.

По мнению “секретного доносителя”, это учение принадлежит не самому

Распутину, а приготовлено для него “Союзом русского народа”.

“Секретный доноситель” сообщает о якобы покровительстве Распутина со

стороны графа Витте, в последнее время весьма стремящегося к примирению с

“Союзом русского народа”, что, по мнению правых членов Думы, “возможно,

хотя и трудно”.

Влияние Распутина на Императрицу, по мнению “доносителя”, можно

понять, прочитав трактат Блаженного Августина “О граде Божием”, в котором

грехопадение трактуется как нарушение гармонии между духовным и

физиологическим. Свою теорию восстановления гармонии между духовным и

физиологическим началами человеческой природы Распутин осуществляет столь

изощрёнными способами, что многие из жертв добросовестно заблуждаются в

истинном значении производимых над ними манипуляций (намёк на “развратное”

поведение Распутина, хождения с женщинами в баню).

При дворе идёт борьба двух империатриц. Против Распутина выступает

вдовствующая императрица с генералом Дедюлиным, которая стала побеждать,

чему способствовала жалоба горничной государыни Вишняковой, которую

Распутин якобы хотел соблазнить.

“Доноситель” сообщает подробности отъезда Распутина в Тобольск. На

вокзале его провожали Вырубова и Пистолькорс, а перед самым отправлением

поезда лейб-казак привез Распутину из царского дворца букет белых роз.

Распутин беседовал с сотрудником газеты “Новое время” и якобы сказал ему,

что едет в Тобольск за дочерью, которую Государь обещал воспитать вместе с

Великими княжнами (чистой воды вымысел газетчика), а затем вместе с царской

семьей поедет в Крым.

“Доноситель” зловеще заявляет, что “последнее слово по распутинской

эпопее будет сказано именно в Крыму, вдали от Правительства и от русского

общества и его представителей”. Нет ли здесь намека на готовящееся

покушение, которое хотел организовать ялтинский градоначальник Думбадзе? Во

всяком случае, совпадение поразительное!

В конце 1911 года Гермоген и Илиодор в присутствии ещё нескольких лиц

пытаются по-свойски разделаться с Распутиным. По рассказам участников этой

истории, Гермоген пригласил к себе Распутина и заявил ему:

“Ты обманщик и лицемер, ты изображаешь из себя святого старца, а жизнь

твоя нечестна и грязна. Ты меня обошёл, а теперь я вижу, какой ты есть на

самом деле, и вижу, что на мне лежит грех - приближения тебя к царской

семье. Ты позоришь её своим присутствием, своим поведением и своими

рассказами, ты порочишь имя Царицы, ты осмеливаешься своими недостойными

руками прикасаться к её священной особе. Это нельзя терпеть дальше. Я

заклинаю тебя именем Бога живого исчезнуть и не волновать русского люду

своим присутствием при царском дворе”. После этих слов Распутин высказал

резкое несогласие с несправедливыми выпадами и выводами в свой адрес. Тогда

Илиодор, келейник Гермогена и ещё один участник встречи кинулись его

избивать.

Слежка за Распутиным была заведена ещё при Столыпине. Тогда её

организовал П.Г. Курлов. Однако делалось это очень незаметно,

сверхсекретно.

После известной речи Гучкова и депутатского запроса в Государственной

думе, выступления с клеветническими обвинениями в адрес Распутина царь

приказывает принять меры к охране его жизни. Дается соответствующий приказ

министру внутренних дел А.А. Макарову.

Но под предлогом охраны враждебно настроенные к Распутину чиновники

разрабатывают систему слежки за всей жизнью и деятельностью Распутина,

стремясь всеми возможными способами найти в ней криминал, не гнушаясь идти

даже на обман и фальсификацию. На первых порах подобный подход был задан

А.А. Макаровым. Позднее, при министре Маклакове Н.А., - масоном

Джунковским, который, по словам Белецкого, “с первых своих шагов...

относился к нему отрицательно демонстративно”.

Как показал на допросе чрезвычайной комиссии Временного правительства

Белецкий, и это подтверждается другими показаниями, был выработан план,

сводившийся к командированию развитых и конспиративных филеров, которым

было поручено, кроме охраны Распутина, тщательно наблюдать за его жизнью,

вести подробный дневник, на основании которого составлялись сводки обзора.

В Покровское был командирован филер на постоянное жительство, но не для

охраны, а для всестороннего шпионажа.

Причем с самого начала у полиции возникли трудности.

Прикомандированные к Распутину агенты для охраны сошлись с ним довольно

близко, вели разговоры, пили чай, читали ему газеты и тенденциозный

компромат на него давать, судя по всему, отказывались. Из показаний

Белецкого видно, что этим агентам в плане сбора сведений они не доверяли.

Местной агентуры в Покровском завести не удалось. Как пишет Белецкий,

“служащий элемент, поставленный Распутиным, держался им и мог бы ему

передать и специальные наблюдения за ним, а правительство местное жило с

ним в хороших, добросовестных отношениях, и он многое сделал для своего

селения”.

Сведения о Распутине в письменной форме представляли министрам и их

заместителям. С самого начала большой интерес к этим сведениям проявлял

председатель Совета министров (1911 - 1914 гг.) В.Н. Коковцов.

Полиция использует самые недозволенные приёмы. Министр внутренних дел

Макаров, получив в руки несколько писем Царицы Распутину, пытается сыграть

на этом и дискредитировать его в глазах царской семьи. Письма были украдены

у Распутина и вложены в руки Илиодора некими Каробовичем из Вильно и

Замысловским.

То есть Илиодор здесь был использован для интриги против Распутина. Но

такое грубое вмешательство в личную сферу царской семьи вызвало крайне

отрицательную реакцию с её стороны и, естественно, окончилось отставкой

Макарова.

За спиной этих людей стоял тот же масон Гучков А.И. Бывший глава

правительства России Коковцов В.Н. пишет об этом:

“Особенное обострение получил этот вопрос (о влиянии Распутина на

царя) в связи с именем Гучкова А.И. В начале декабря или в конце ноября

(1912 г.) стали распространяться по городу отпечатанные на гектографе копии

4-х или 5-ти писем - одно императрицы Александры Федоровны, остальные от

Великих княжон, к Распутину. Все эти письма относились к 1910 или 1909

году, и содержание их, и в особенности отдельные места и выражения из

письма императрицы, составляющие, в сущности, проявление её мистического

настроения, давали повод к самым возмутительным пересудам”.

Когда о Распутине поползли слухи как о хлысте и некоторые доверчивые

люди стали остерегаться знакомства с ним, царская чета, по-видимому, по

совету вдовствующей императрицы посылает на родину Григория своего

ближайшего друга Анну Вырубову “посмотреть, как он живет у себя” Вырубова

поехала не одна, а ещё с тремя дамами и своей горничной. Из Петербурга

поездом до Тюмени. Там их уже встречал Распутин на тарантасе, запряженном

сильными лошадьми, и повез их по пыльной дороге 80 вёрст до села

Покровского. Вырубову поражала зажиточность сибирских крестьян. У многих

были двухэтажные дома, довольно много земли, крепкое хозяйство.

В последние годы Распутин купил и перестроил двухэтажный дом, скромно

украшенный резными наличниками и балясинами, как это принято в Сибири. Дом

был достаточно вместителен. Несколько комнат на первом этаже, несколько

комнат на втором. Сам Григорий жил на втором, эти же комнаты отводились

почетным гостям. Семья и работники жили на первом этаже. Кроме того, во

дворе главного дома стоял ещё один старый одноэтажный домик, в котором жил

отец Распутина.

Второй этаж главного дома был хорошо, по крестьянским меркам отделан:

цветные обои, расписанные потолки, дорогие иконы и царские портреты (и те,

и другие - все подарки). Зашторенные окна, кресла, диван, большой стол, за

которым собирались гости. В гостиной висело жутковатое изображение

страшного суда Господня, так, как оно часто изображается на западной стене

русских церквей со всеми муками ада для грешников.

В этот дом и приехала Вырубова.

“Встретила нас, - пишет она, - его жена - симпатичная пожилая женщина,

трое детей, две немолодые девушки-работницы и дедушка-рыбак. Все три ночи

мы, гости, спали в довольно большой комнате наверху, на тюфяках, которые

расстилали на полу. В углу было несколько больших икон, перед которыми

теплились лампады. Внизу, в длинной тёмной комнате, с большим столом и

лавками по стенам обедали; там была огромная икона Казанской Божьей Матери,

которую они считали чудотворной. Вечером перед ней собирались вся семья и

“братья” (так называли четырех других мужиков-рыбаков), все вместе пели

молитвы и каноны.

Водили нас на берег реки, где неводами ловили массу рыбы и тут же, ещё

живую и трепетавшую, чистили и варили из неё уху; пока ловили рыбу, все

время пели псалмы и молитвы. Ходили в гости в семьи “братьев”. Везде

сибирское угощение: белые булки с изюмом и вареньем, кедровые орехи и

пироги с рыбой. Крестьяне относились к гостям Распутина с любопытством, к

нему же безразлично, а священники враждебно. Был Успенский пост, молока и

молочного в этот раз нигде не ели; Григорий Ефимович никогда ни мяса, ни

молочного не ел. По возвращении я рассказывала всё, что видела”.

В 1912 году против Распутина пытаются сфабриковать ещё одно дело о

хлыстовстве.

Содержание этого дела передают воспоминания семинариста, учившегося в

Тобольской семинарии в 1907-1913 годах, некоего М.В. Андреева. В 1913 году

он был семинаристом выпускного курса, на котором вел занятия некто

священник Юрьевский. И вот однажды этот Юрьевский пришел к семинаристам

очень расстроенный и начал жаловаться, что Владыко Алексий бросил в горящую

печь его трехмесячный труд о Распутине, выполненный им по заказу епископа

Евсевия.

Юрьевский пересказывает семинаристам свой доклад, содержащий

откровенно фантастические сведения. 30 молодых людей, затаив дыхание ловят

каждое его слово.

Начал он с того, что Распутин был конокрадом, его поймали, избили и

только после этого он стал ходить по богомольям. Легко опровергаемая ложь,

ибо если бы этот факт действительно был, его бы использовали ещё в деле

1907 года, но ни один недоброжелатель об этом не сказал, а на селе такие

вещи не забываются. Нет ни одного документа, который хотя бы косвенно

говорил о конокрадстве Распутина.

Более того, в 1915 году, когда слухи о “конокрадстве” Распутина стали

распространяться ещё шире и “Сибирская торговая газета” напечатала об этом

информацию, редакция получила от Распутина такую телеграмму:

“Тюмень, редактору Крылову. Немедленно докажи, где, когда, у кого я

воровал лошадей, как напечатано в твоей газете; ты очень осведомлён; жду

ответа три дня; если не ответишь, я знаю, кому жаловаться и с кем говорить.

Распутин” Через некоторое время газета напечатала опровержение о том, что

не имеет доказательств обвинения Распутина в конокрадстве (но очень мелким

шрифтом и мало понятным языком).

“Странствовал Распутин вместе с Варнавой года три, а впоследствии он

сделал его епископом”, - продолжал свой рассказ Юрьевский. Это тоже

выдумка, легко опровержимая, так как Распутин познакомился с Варнавой,

когда тот был уже в высоком духовном чине настоятеля монастыря.

Далее Юрьевский рассказывает семинаристам настоящие скабрезности,

фантастические детали, не имеющие никакой документальной основы.

Кто был заказчиком этой истории - сегодня мы можем только

предполагать. Но одно определенно ясно: она сильно способствовала развитию

мифа о Распутине, внеся в него множество новых, неприличных деталей,

ставших объектом самого широкого обсуждения. Следующим шагом в развитии

этого мифа был переход от приписывания Распутину разврата на религиозной

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8