Ряд признаков личности входит в содержание антиобществен­ного деяния и потому непосредственно влияет на наличие и степень его общественной опасности. Преступление — неразрывное единство его объективных и субъективных сторон. Субъективная сторона преступления (вина, мотив, цель и эмоциональное состояние ви­новного) — это психологические процессы личности. Их содержание является одновременно содержанием преступного деяния. Объек­тивная сторона преступления также во многом «заполняется» приз­наками личности, в том числе и физиологическими. Так, опасность физического и психического насилия, примененного в процессе пре­ступления, не может оцениваться в отрыве от физических особенно­стей виновного.

К числу признаков личности, составляющих условия соверше­ния преступного деяния, относятся общие признаки субъекта пре­ступления—достижение определенного законом возраста, вменяе­мость и ряд специальных признаков — должностное положение, состояние военной службы и т. п. Не будь этих признаков у лично­сти, не было бы и преступления, они — необходимые условия со­вершения преступлений. Однако в содержание преступного деяния они не входят и потому не могут непосредственно влиять на степень его общественной опасности. Возможно опосредствованное (объек­тивными и субъективными признаками деяния) влияние. Так, от­ветственное положение должностного лица, получившего взятку, повышает общественную опасность этого преступления, так как при указанном условии получение взятки причиняет большой вред нор­мальной деятельности государственного аппарата.

Все социально-психологические и иные признаки, свидетельст­вующие о содержании и стойкости антиобщественных взглядов и привычек виновного, относятся к группе признаков личности, ха­рактеризующих причину преступления. Именно к этой группе при­знаков личности относятся прошлое преступление и судимость за него. Они свидетельствуют о повышенной устойчивости антиобщест­венных взглядов и привычек виновного о его повышенной общест­венной опасности по сравнению с не судимыми ранее лицами.

Прошлое преступление и судимость за него, как и другие приз­наки личности, характеризующие содержание и устойчивость антиобщественных взглядов и привычек виновного, не должны приниматься во внимание при оценке преступности совершенного деяния и степени его общественной опасности. Это объясняется тем, что основанием уголовной ответственности является преступное деяние, а не антиобщественные взгляды и привычки лица. «Лишь постольку, поскольку я проявляю себя, поскольку я вступаю в об­ласть действительности, — я вступаю в сферу, подвластную законо­дателю. Помимо своих действий я совершенно не существую для закона, совершенно не являюсь его объектом»1.

Если же связывать решение вопроса о преступности деяния и степени его общественной опасности с прошлой судимостью и с другими отрицательными фактами, характеризующими повышен­ную опасность личности виновного, то это приведет к тому, что основанием уголовной ответственности станет не преступление, а антиобщественные взгляды и привычки лица, т. е. его общественная опасность. Само преступление будет выступать лишь как симптом общественной опасности личности. Это приведет к произволу, не­равенству граждан перед законом в зависимости от социально-пси­хологической характеристики личности (социального происхожде­ния, партийности, прошлого и т. п.). «Законы,—отмечал К. Маркс,— которые делают главным критерием не действия как таковые, а образ мыслей действующего лица, — это не что иное, как позитив­нее санкции беззакония»2.

Мы приходим к выводу, что прошлое преступление и судимость за него не влияют на оценку преступности деяния и степень его общественной опасности. Сравнивая деяние, совершенное судимым лицом, с аналогичным по объективным и субъективным признакам деянием лица, совершившего его впервые, мы не обнаружим ника­кой разницы между ними. Они одинаковы по своей общественной опасности1. Поэтому, в частности, малозначительное деяние, фор­мально предусмотренное уголовным законом, не становится пре­ступлением оттого, что оно совершено ранее судимым лицом или рецидивистом. В подтверждение можно сослаться на практику при­менения ч. 2 ст. 7 УК РСФСР по делам о малозначительных хище­ниях, совершенных лицами, отбывающими лишение свободы.

Таким образом, и формально, и фактически основание ответ­ственности несудимых лиц и рецидивистов по советскому уголов­ному праву едино. Такое решение вопроса соответствует равенству граждан перед уголовным законом, обусловленному принципом социалистического демократизма советского права. Равенство граждан перед уголовным законом требует прежде всего одинако­вого определения в законе и на практике оснований ответственно­сти — преступлений2.

Равное определение в законе и на практике оснований уголов­ной ответственности не означает одинакового решения судьбы уго­ловной ответственности и равной меры наказания разных лиц, со­вершивших аналогичные деяния. Объясняется это тем, что порож­денные преступлением уголовно-правовые отношения не остаются неизменными. Они претерпевают изменения с наступлением юридических фактов, с которыми уголовный закон связывает соответст­вующие последствия. До реализации уголовной ответственности возможны следующие юридические факты, влияющие на уголовно-правовые отношения: отпадение общественной опасности деяния, что дает основание для освобождения от уголовной ответственности (ч. 1 ст. 50 УК); отпадение общественной опасности личности ви­новного, что является основанием к освобождению виновного от на­казания (ч. 2 ст. 50 УК); отмена соответствующего уголовного за­кона, его изменение либо издание акта амнистии, что может осво­бодить виновного от обязанности понести уголовную ответствен­ность или смягчить ее (ст.ст. 6 и 56 УК); истечение срока давности привлечения к уголовной ответственности, что, как правило, осво­бождает виновного от обязанности понести уголовную ответствен­ность (ст. 48 УК РСФСР).

Если перечисленных фактов не было и виновный, следователь­но, подлежит уголовной ответственности, то она индивидуализи­руется в зависимости от степени общественной опасности преступ­ления и личности виновного. При определенных, указанных в за­коне условиях возможно применение вместо наказания принуди­тельных мер воспитательного характера или мер общественного воздействия. Следовательно, основание уголовной ответственности неадекватно сумме всех перечисленных выше фактов, влияющих на судьбу и меру уголовной ответственности.

В связи с изложенным выше положением о том, что прошлое деяние и прошлая судимость не влияют на оценку общественной опасности повторного деяния, представляет интерес вопрос о при­роде преступлений, заключающихся в повторном или систематиче­ском совершении административных деликтов, несмотря на при­влечение виновного к административной ответственности (ст.ст. 1561, 166, 166', 197, 197', 198, 198i, 1982, 206 УК РСФСР и т. д.).

Некоторые авторы объясняют отнесение указанных деяний к числу преступлений главным образом повышенной опасностью лич­ности виновного1. В. А. Владимиров добавляет, что повторность одновременно повышает общественную опасность деликта, прида­вая ему новое качество — качество преступного2.

Если предположить, что такое объяснение справедливо, то сле­довало бы признавать преступлением административный деликт, совершенный лицом, судимым за однородное преступление. Однако закон, в частности постановление Президиума Верховного Совета СССР от 16 мая 1968 г. «О применении ст. 9 Указа Президиума Верховного Совета СССР от 26 июля 1966 г. «Об усилении ответ­ственности за хулиганство», устанавливает, что лица, ранее суди­мые за хулиганство и после этого совершившие мелкое хулиганство, подлежат не уголовной, а административной ответствен­ности3.

Основание, по которому закон относит повторное или система­тическое совершение административных деликтов к числу преступ­лений, следует искать не в повышенной опасности личности винов­ного, а в самих деяниях. Далеко не все административные проступ­ки в случае их неоднократного совершения образуют по закону преступление. Уголовный закон выделяет лишь некоторые из них, наиболее опасные.

Преступление отличается от однородных административных проступков более высокой степенью общественной опасности. В чем она заключена применительно к рассматриваемым преступлениям? Было бы безрезультатно искать повышенную опасность этих дея­ний в одном последнем (втором, третьем) деликте. Тот факт, что он второй или третий, не делает его более опасным, а следователь­но, и преступлением. Предполагается, что преступлением в рассмат­риваемых случаях является совокупность совершенных лицом ад­министративных деликтов.

Повторение правонарушений увеличивает тот ущерб, который причиняется общественным отношениям1. Соответственно возра­стает и общественная опасность содеянного. Поэтому законодатель вправе усмотреть в количественном изменении поведения винов­ного — в совокупности административных деликтов — новое каче­ство — преступление.

Уголовная ответственность за повторное или систематическое совершение административных проступков при соблюдении адми­нистративной преюдиции в какой-то мере означает уголовную ответ­ственность и за тот (первый) проступок, за который виновный уже понес ответственность, но административную. Это отступление от принципа поп bis in idem оправдывается гуманным назначением административной преюдиции—предупредить виновного об уго­ловной ответственности, сэкономить уголовную репрессию. Именно так на практике воспринимается назначение административной преюдиции. Виновный под расписку предупреждается об уголовной ответственности в случае повторения проступка.

Административная преюдиция, если она обязательна (в ряде случаев она не предусмотрена законом), становится признаком со­става преступления, который недопустимо игнорировать путем ссылки на ст. 15 УК РСФСР. Независимо от намерений виновного и впредь совершать проступки он предварительно должен быть привлечен к административной ответственности.

Признание преступлением не одного (второго или третьего) административного деликта, а их совокупности влечет за собой определенные последствия для уголовного процесса. Уточняется предмет доказывания по уголовным делам такой категории. К пред­мету доказывания относится вся совокупность административных деликтов, обосновывающих уголовную ответственность виновного.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Проблемы понятия рецидива преступлений и наказания реци­дивистов принадлежат к числу чрезвычайно сложных и поэтому будут постоянно требовать новых все более глубоких научно-практических изысканий. Удивительно современно звучат сегодня слова австрийского юриста Франца фон Листа, произнесенные им почти столетие назад на Петербургском международном пенитен­циарном съезде о том, что уголовная политика сводится к двум проблемам, разрешения которых нельзя дольше откладывать: борьбе с рецидивистами и спасению случайных преступников1.

Изучение истории отечественной уголовно-правовой теории рецидива и законодательства, направленного на борьбу с соответ­ствующим явлением, убеждает в том, что законодательное опреде­ление понятия рецидива, как и содержание уголовно-правовых и пенитенциарных мер обращения с рецидивистами, обусловлива­лись на разных этапах истории не только уровнем рецидивной пре­ступности, но также направленностью уголовной политики, остро­той классовых противоречий в обществе, господствующей в тео­рии уголовно-правовой концепцией, экономическими возможно­стями государства по реализации той или иной уголовно-политической программы, другими обстоятельствами.

Для России в области борьбы с рецидивом преступлений спе­цифическим является следующее. В уголовно-правовой теории взгляды на природу рецидива и меры борьбы с ним трансформи­руются в рамках тех же школ (классицизма, неоклассицизма, ан­тропологической школы, социологической школы) и в том же на­правлении, что и в теории других стран Европы: от представления о рецидивисте как носителе особо злой воли и убеждения о необ­ходимости ее подавления усиленным наказанием до осознания (в рамках той же классической школы) того, что более отвечающими принципу гуманизма являются идеи индивидуализации наказания и изменения условий отбывания рецидивистами наказания вместо обычного его усиления; и от обоснования превентивного заключе­ния, которое должно применяться в отношении рецидивистов на­ряду с обычным наказанием, до идеи неопределенных приговоров как компромиссному решению в споре между сторонниками клас­сического и социологического направлений в уголовном праве.

В то же время, в отличие от западного, отечественное уголов­ное законодательство никогда не знало ни превентивного заклю­чения как одной из мер борьбы с рецидивом, ни неопределенных приговоров для этой категории преступников. Вместе с тем в со­ветский период в нашем законодательстве идея опасного состояния личности была реализована в виде института особо опасного рецидивиста

Кроме того, в России никогда не практиковалось в качестве средства борьбы с рецидивом преступлений так называемое некарательное воздействие. Известно, например, что в некоторых стра­нах Европы эта мера в течение определенного времени применя­лась и успела разочаровать исследователей рецидивной преступно­сти. В частности, в Скандинавии к началу 70-х гг. нашего столетия наука пришла к выводу о неэффективности некарательного воз­действия, которое в фокусе своего интереса имело опасную лич­ность и исповедовало суровые меры воздействия, применявшиеся, однако, исключительно в целях коррекции поведения преступни­ков, но не в целях кары. Теория и практика некарательного воз­действия потерпели неудачу не потому, что предлагаемые меры потенциально неэффективны, а потому, что такое воздействие предполагает осуществление серьезных социальных преобразований, применение массированных мер экономического и социально­го характера. Однако, как сообщает известный норвежский кри­минолог Н. Кристи, такие меры в необходимом объеме никогда не предпринимались именно в силу их чрезвычайной дороговизны. И это в странах Скандинавии с довольно высоким уровнем жизни и социальной защищенности граждан!

На смену идее некарательного воздействия в западных странах пришла идея удержания, или идея общего предупреждения, ориентированная не на конкретную опасную личность, а на категорию «население». Эта теория основана на научных изысканиях, но в то же время её эффективность можно проверить эмпирическим путем.

Поэтому эта теория весьма соответствует времени, когда причине­ние боли иным образом ставилось под вопрос1.

К концу 80-х гг. нынешнего столетия становится очевидным, что и система общего предупреждения не способна установить контроль над преступностью. Поэтому успех видится в объедине­нии всего лучшего, что было в идеях некарательного воздействия и общего предупреждения: некарательное воздействие может быть полезно в отношении опасных преступников, но бесполезно в от­ношении мелких2.

В настоящее время европейские ученые уже не связывают успе­хи в установлении контроля над преступностью, в том числе реци­дивной, с усилением обычных уголовных наказаний, как это пыта­емся сделать мы в новом УК РФ. Некарательное воздействие, хотя и сопряжено с причинением боли, не рассматривается в качестве наказания (в традиционном его понимании) за совершенное пре­ступление. Неоднократное совершение преступлений здесь сравни­вается с болезнью. По идее некарательного воздействия успех в рамках системы уголовной юстиции считается невозможным. Эта система нуждается в учреждениях для более длительного содержа­ния в трудных случаях, особенно поскольку ей приходится сталки­ваться с людьми, признанными опасными преступниками.

Опыт европейских стран по установлению контроля над пре­ступностью и обращению с опасными преступниками заслуживает самого серьезного анализа, хотя в современной России далеко не все европейское может быть реализовано по разным причинам. В частности, практика некарательного воздействия требует огром­ных материальных затрат, что для нынешней России нереально. Не случайно поэтому мы вновь возвращаемся к идее усиления обыч­ных наказаний рецидивистам — в экономическом отношении это более достижимо. История повторяется: как и сто лет назад мы сетуем на нехватку средств для воплощения в жизнь плодотворной идеи.

В социалистическую эпоху распространенным было мнение о возможности ликвидации преступности, в том числе и рецидивной. Предлагавшиеся меры реагирования на эти явления именовались «борьбой». Сегодня мы не только осознаем, но и имеем возмож­ность открыто заявлять, что до тех пор, пока существует преступ­ность, рецидив преступлений принципиально неистребим. Ни дли­тельная изоляция рецидивистов(вплоть до пожизненного лишения свободы), ни их физическое истребление, ни интернирование, как свидетельствует мировая история обращения с этими преступни­ками, не являются радикальными средствами, способными реши­тельно влиять на конъюнктуру рецидивной преступности. В этой связи уместно вспомнить в качестве предметного урока достовер­ный факт из истории обращения с рецидивистами во Франции: здесь в 1885 г. на основании только что принятого закона из мет­рополии в колонии было выслано 25000 рецидивистов-профессионалов. Однако это никак не повлияло на состояние пре­ступности. Сообщая об этом, Б. Утевский сделал неутешительный, но достаточно точный вывод, выраженный, правда, скорее в форме литературного сравнения, нежели в форме строго научного обоб­щения: «...на освободившуюся вакансию становится тотчас же наиболее способный выдержать конкуренцию кандидат. Армия преступников не смыкает своих рядов и численно не уменьшается, несмотря на наносимые ей потери»1. К сожалению, с тех пор мало что изменилось в этом отношении.

Осознание невозможности искоренения рецидивной преступ­ности обязывает формулировать для законодателя и правоприменительной практики реальные теоретически обоснованные задачи. Уголовно-правовая и пенитенциарная системы должны обеспечи­вать такой контроль за поведением опасных преступников, кото­рый не позволял бы рецидиву доминировать в структуре всей пре­ступности, когда сама преступность имеет тенденцию к росту. Но не чрезмерное усиление обычных наказаний должно рассматри­ваться в качестве средства установления такого контроля. Если 150 лет назад наши соотечественники пришли к выводу, что такая мера не согласуется с принципами гуманизма, то тем более это должно быть очевидно нам. При формулировке такой задачи представля­ется более корректным называть систему мер обращения с рециди­вистами не борьбой с рецидивом, а контролем над ним.

Более важной и несравненно более сложной, чем усиление ре­цидивистам обычных наказаний, является проблема изменения условий отбывания наказания этой категорией преступников. В этой связи актуализируется проблема классификации рецидиви­стов по степени общественной опасности с установлением разных условий отбывания наказания разными категориями рецидиви­стов. Уголовно-правовая классификация рецидивов на простой, опасный и особо опасный представляется недостаточной с точки зрения вышеназванной задачи, поскольку в ней не учитывается, в частности, такой показатель общественной опасности преступни­ка, как уровень его профессионализма. Неоднократное осуждение далеко не всегда свидетельствует о профессионализации преступ­ника. В то же время профессиональные преступники совершают подчас серию преступлений, прежде чем предстают перед судом.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5