По нашему мнению, именно путем трансрадиксальной субституции одноосновных слов в языке появляются новые аффиксы, такие как компонент -гейт (кремлегейт, горбигейт и Камилл агент по типу Ирангейт). Можно отметить словообразовательную активность сегмента -голик (по типу алкоголик), который передает значение пристрастия, за­висимости от объекта, называемого вносимым в результате субституции в основу компонентом, то есть близкое к значению аффиксоида - ман (ср. игроман, пепсиман, крышечкоман).

Мухоморы в больших количествах запасали на зиму и к праздни­кам, залив водой, долго выпаривали. Полученная смесь, говорят, «забира­ет» похлеще водки. Местные «мухомороголики», которые свой запас грибов уже весь употребили внутрь, бродили вокруг жилищ, где прово­дились праздники...

Обычная, в общем, шутка борцов с сетевой цензурой. И почти не имеет отношения к борьбе за освобождение Ольстера. Шамиль Баса­ев, будьте бдительны, ваше имя чеченского героя будут использовать в корыстных целях плюгавые сетеголики.

Элтон Джон мило признает, что он шопоголик, то бишь безумен по части приобретения товара.

Хоффман - «киноголик», настоящий маньяк своей профессии. В тех же случаях, когда субституции подвергается композит, и проявля­ются различия в теории вопроса. Если дефиниции термина «субститу­ция» совпадают в различных работах (А.Ф. Журавлев, И.С. Улуханов, Р. Ю. Намитокова и др.), то на практике наблюдаются различия в трактовке этого способа в части, касающейся различения субститутивной трансрадиксации, контаминации, понимаемой нами как «объедине­ние в речевом потоке структурных элементов двух языковых единиц на базе их структурного подобия или тождества, функциональной или се­мантической близости» [3, 238], и междусловного наложения, когда «конец основы одного слова накладывается на омонимичное начало дру­гого слова»[4, 87].

Для А.Ф. Журавлева контаминация - родовой термин, включающий в качестве вида наложение [4, 86]; И.С. Улуханов не различает слу­чаи контаминации и наложения, объединяя их понятием междусловного наложения [10,52]; М.Ю. Беляева, напротив, называет их полной и частичной контаминацией [2: 17].

На наш взгляд, необходимо различить словообразовательные пара­метры получаемых производных. Субституция является окказиональной разновидностью деривации, поскольку в образование вовлекается одна основа (в интересующем нас случае - композит) и заменяющий радикс (при этом в результате один из двух корней композита не задействован и остается «неповрежденным»). Контаминация находится в сфере ком­позиции, следовательно в производстве участвуют (и равноправно) две и более основы. Это влечет за собой определенные различия в словообра­зовательной семантике образованных слов.

Контаминированные слова совмещают (как при узуальном слово­сложении и наложении) семантику обоих слов, то есть имеют соедини­тельное словообразовательное значение [10,190]. Семантика новообра­зований, полученных путем субституции, «опирается» на значение ис­ходного слова, которое становится «фоновым» значением, но не семан­тическим, а структурным. Кроме того, вовлекаемые в производство осно­вы неравноправны «по определению». Однако и для тех, и для других образований свойственна «дополнительная фактуальность» [7,25], по­скольку одно образование актуализирует несколько означаемых.

Следует отметить и то, что при субституции зачастую вычленяе­мый элемент заменяется на антонимичный или контекстно противопос­тавленный, таким образом являющий собой антитезу - (переворот - недоворот, усыновить - уматерить, сподручный - сподножныи и т.д.). По нашему мнению, этот признак можно рассматривать как отличительный. Для контаминации же таким признаком будет фонетическая близость частей слов. Поэтому контами­нацию в некоторых исследованиях называют каламбурным способом или паронимической «игрой» со словом, паронимической аттракцией, им­плицитной паронимией.

4. Наложение  - «такое соединение двух слов в одно, в кото­ром полностью сохраняются оба соединяющихся слова, но определенный фонемный отрезок нового слова принадлежит одновременно обеим мотивирующим частям» [10, 52]. Особенностью наложения является присутствие в производном обоих мотивирующих слов.

Снятие запрета на использование любых средств, способствующих выразительности, в том числе и графических, являющееся отличитель­ной особенностью современной прессы, создало условия для маркиро­вания одной из подвергающихся наложению основ.

«Развитие книгопечатания привело ... к формированию так назы­ваемой эстетики однородной полосы, вот уже пять веков определяющей «немаркированный» вид печатного текста» [1,65], однородной полосы, набранной привычным, а потому нейтральным шрифтом. На этом фоне актуально использование различных видов графических средств, таких как капитализация - использование прописных букв (начальной буквы или всего слова); дефисация - членение слова дефисами; разрядка; нату­рализация текста.

Использование графических средств в образовании слов привело к расширению возможностей наложения, которое стало использоваться не

только для междусловного. но и для внутрисловного наложения, между которыми нами установлены следующие отношения (схема 2).

Известный ведущий программы «Вести» Александр Гурнов вре­менно не женат, имеет три эфирных пиджака ... Да, я в ближайшем будущем буду делать свою программу. ... Рабочее название програм­мы - «Гурновости» (Гурнов + новости).

Как можно заметить, если в результате капитализации графически выделяется сегмент слова, имеющий семантическую «самостоятель­ность», то при дефисации оба выделенных, а точнее разделенных сегмен­та семантически значимы (см. в наших примерах: чайхана - чай и хана;

тарабарщина - тара и барщина).

5. Контаминация - «проникновение ... части (не обязательно морфемы) одного слова в другое и вытеснение из этого другого слова его начала» (9: 203) зачастую при наличии, как уже было отмечено ра­нее, фонетической близости этих двух слов. В такой контаминации при­сутствует эффект наложения одинаково звучащих сегментов слов, кото­рое может быть графически выраженным и невыраженным (и тех, и других вариантов приблизительно равное количество). В отличие от на­ложения, когда мотивирующие основы полностью или своей частью омонимичны, в контаминации участвуют паронимичные лексемы.

Американские первопроходимцы покоряют Сибирь (первопроход­цы + проходимцы)

«Коопираты» и закон // На рынке появилось очень много подделок под настоящие изделия народных промыслов. «Коопираты» от искусст­ва ... кооператоры метят свои изделия клеймами, очень похожими на подлинные (кооператор + пират)

Канцлер летит на КОЛЬсилиум? // Любопытным может пока­заться то, что канцлер Коль, как правило, появляется в Москве как раз тогда, когда начинают циркулировать разговоры о нездоровье пре­зидента Ельцина (консилиум + Коль)

Контаминация может сопровождаться усечением той производя­щей основы, которая подвергает контаминации. Однако такие случаи редки, так как, по нашему мнению, такое преобразование производящих основ затрудняет понимание окказионализма.

Американский президент вошел в наш дом со своей мечтой. Киев:

похоже, Кравчука заклинтило (Клинт(он) + заклинить).

Если рассматривать контаминанты в отвлечении от способа их образования, то «материально» они представляют собой либо замену , либо дополнение  каким-либо элементом производящей основы (чаще всего лишь одной буквой)

1) ценизм < цинизм + цена; хиппи-энд < хэппи-энд + хиппи; зу-бастовка < забастовка + зуб; шокнутый < чокнутый + шок;

2) по-бомжески < по-божески + бомж; шунточка < шуточка + шунт; рейволюция < революция - рейв; векселиться < веселиться + век­сель.

В корпусе новообразований (1600 слов) окказиональные способы производства занимают около 18 %, а в отдельных частях речи этот про­цент выше (у глаголов - 35 %). Что позволяет говорить не столько о подвижности нормы или о ее свободной организации, а скорее о том, что ее нарушения не могут иметь деструктивного характера и свидетельст­вуют, наоборот, об устойчивости узуса к различным деформациям.

Окказиональное словообразование проявляет различную степень активности в производстве новообразований разных частей речи: при­близительно равное и не столь заметное количество образований для су­ществительных и прилагательных (наиболее продуктивных в общем массиве новообразований) и существенное число для глаголов и наречий. Следовательно, чем больше вероятность производства лексем опреде­ленного лексико-грамматического класса, тем реже используются окка­зиональные способы. И наоборот, чем ниже возможности узуальных спо­собов, тем чаще применяются окказиональные.

Среди рассмотренных нами способов окказионального словообра­зования наибольшую продуктивность проявляют те из них, которые связаны с «языковой игрой», нацелены на каламбур, паронимическую аттракцию, имеют семантическую аппликацию (субституция и контами­нация).

Как замечает Е.А. Земская, «конец XX в. иногда даже называют ве­ком окказионализмов. Человек играет со словом, состязается в этих играх с окружающими, стремясь победить соперника в остроумии, ост­рословии, оригинальности формы выражения» [5, 128].

  1.3. Рост агглютинативных черт в процессе образования слов

Агглютинация (от лат.— приклеивание) означает образование грамматических форм и производных слов путем последовательного присоединения к корню или основе слова грамматически однозначных аффиксов, при котором границы морфов остаются отчетливыми, без изменений. Агглютинация выявляется при образовании слов путем использования аффиксов, чаще всего суффиксов. В принципе, явление агглютинации, т.е. автоматического, без изменения, присоединения словообразующе­го суффикса к морфу производящего слова, для русского языка нехарактерно. При такой ситуации обычно происходит мена фонем в морфах, т.е. чередование звуков, например: рука —ручка, нога — ножка, соха — сошка (к -> ч, г -> ж, х —> ш). Такие замены при образовании слов исторически обусловлены фонетическими законами прошлых эпох жизни языка. В современном языке эти чередования обусловлены грамматически, поскольку возникают они на стыке морфем благодаря исторической «несовместимости» соседствующих фонем, т.е. в русском языке чередование оказалось дополнительным средством формального (фонематического) раз­личения слов, средством, которое сопровождает аффиксацию. Та­кова закономерность. Но в современном русском языке она стала нарушаться, и в определенных позициях при словообразовании чередование исчезает. Так происходит агглютинация, т.е. автома­тическое присоединение словообразующего элемента, без мены фонем.

Ослабление чередования на стыке морфем особенно заметно при образовании производных от топонимов, от заимствованных слов, от названий ряда учреждений, от аббревиатур. Ср.: шпага — шпажист, но штанга — штангист (суффикс лица -ист присоеди­няется к основе без изменения ее конечной фонемы).

Следовательно, первое следствие агглютинации — затухание че­редования на стыке морфем. Пример: Таганрог — таганрожский — таганрогский; таганрожцы — таганрогцы; казах — казашский — казахский; калмык — калмыцкий — калмыкский; Оренбург — орен-буржский — оренбургский; оренбуржцы — оренбургцы; петербурж-ский — петербургский; петербуржцы — петербургцы. Например;

Эдельвейс, дед Мартына, был, как это ни смешно, швейцарец — рос­лый швейцарец с пушистыми усами, воспитавший в шестидесятых годах детей петербургского помещика Индрикова и женившийся на младшей его дочери (В. Набоков).

Очевидно, что вновь образуемые слова минуют форму с меной фонем, так же как, например: Владивосток — владивостокский. Естественно, что такой переход готовился постепенно, подспудно; иногда долго сосуществовали параллельные варианты форм, на­пример, от названия Волга образованы обе возможные формы — волжане и волгари, но только одна форма для обозначения в единственном числе волжанин. В других случаях давно закрепилась форма без чередования: баски — баскский (устар. басконский, ср.:

наречие по-басконскй); лаки — лакский; тюрки (группа народов — татары, узбеки, турки, туркмены, якуты, чуваши и др.) — тюркскищ адыги (общее название адыгейцев, кабардинцев и черкесов) — адыгский; или сохраняется старая форма: коми-пермяки — коми-пермяцкий язык, коми-пермячка; казак — казачий и казацкий {ка­зачье войско, казацкая сабля).

Как видим, процесс идет противоречиво, сложно, однако на­правление его очевидно.

Следствием агглютинации можно считать и рост интерфикса­ции — появление внутреннего суффикса-интерфикса, который помогает «развести» несочетающиеся или неудобно сочетающиеся фонемы на стыке морфем.

Например, слова с суффиксом -анин (-ане) приобретают нараще­ние -ч-({-чанин). Комплекс -чанин (-чане) все более становится уни­версальным при обозначении лица (лиц), по принадлежности к нации, народу; по отнесенности к городу, местности проживания:

Торопец — торопчане, Гремиха — гремихчане, Бежецк — бежечане (ср.:

англичане, датчане). При наличии чередования интерфикс не требу­ется: волжане (формы волгане и волгчане отсутствуют).

При образовании подобных наименований часто возникают практические трудности, так как производящее слово-наименова­ние имеет «нестандартную» форму. Например, наименования на -ня (типа Капотня). Как образовать наименование жителей — ка-потняне или капотчане^ Такое затруднение в юмористической форме обыгрывает, например, автор хроники происшествий: В 5-м квартале Капотни 39-летний капотнянин или капотнинец, а может быть, капотнюк в своей квартире избил до полусмерти свою 47-лет­нюю подругу (МК, 2004, 22 июля).

В качестве интерфикса часто употребляется –ов(скии). Класс слов типа стариковский в настоящее время растет: битниковский, летчиковский.

Сочетание -овский все чаще употребляется при образовании прилагательных. Надо сказать, что эта форма заметно вытесняет некоторые более ранние формы прилагательных: антантский — антантовский, пентагонский — пентагоновский, завкомский — завко­мовский; селькорский — селькоровский; сельсоветский — сельсоветовский. При некоторых аббревиатурных наименованиях образуются прилагательные только с наращением -ов: ооновский, тассовский, мхатовский, мосфильмовский и др. В современном языке формы могут различаться в зависимости от мотивирующего слова: Дарвинский — от Дарвин (город); Дарвиновский — (у! Дарвин (фамилия).

Форма на -овский может конкурировать с другими, особенно если исходное слово оказывается «трудным» для образования прилагательного. Например, название города Опочка (Псковская обл.) образует прилагательные опоцкий (очень старый вариант), опочецкий и опочковский. В Словаре прилагательных от географи­ческих названий (сост. Е.А. Левашов. — М., 1986) отдается пред­почтение форме опочецкий, хотя даже во времена А. Пушкина уже была форма опочковский. Ср. примеры: Я остановился в опочецкой гостинице (К. Паустовский); Надзор этот [над Пушкиным] был поручен Пецурову, тогдашнему предводителю дворянства Опочковского уезда (И. Пущин. Записки о Пушкине). А в одном из вы­ступлений Д.С. Лихачева была употреблена форма «Опочининская библиотека».

Интерфикс -ов используется и с суффиксом -ец в названиях жителей городов, например, большие трудности возникают при образовании подобных наименований от названия города Санкт-Петербург: санктпетербурговец или санктпетербургец^. Для назва­ния жительницы этого города разброс форм еще больший:

санктпетербурженка, санктпетербуржица, санктпетербуржка. В.И. Лопатин в «Орфографическом словаре» (1999) дает формы: санктпетербуржцы, санктпетербуржец. А от слова «Петербург» — петербуржанка и петербурженка и далее: петербуржка, петер­буржцы.

В просторечии используется дополнительно еще один интер­фикс -ш, он употребляется с суффиксами -н (у прилагательных) и -ник (у существительных): МГУ — эмгеушник, СНГ — эсенгешник, ГАИ — гаишник, КГБ — кагебешник; соответственно — эмгеушный, эсенгешный, гаишный, кагебешный.

Следствием агглютинации можно считать в ряде случаев нало­жение морфем, в результате имеем опрощение морфем. Это про­исходит, когда совпадают конечные части производящей основы и присоединяемый суффикс: Челябинск — челябинский [ск + ский]; Динамо — динамовский, динамовец [о + ов', о + овец], сельпо — сель-повский [о + овский].

Кстати, наложение осуществляется только при соединении ко­нечного производящего слова и суффикса; на стыке приставки и корня это явление не наблюдается, например: Прииртышье, заар­канить, ультраакустика.

Процессы агглютинации и их следствия оказались достаточно плодотворными для русского языка. Их активизация объясняется тем, что словообразовательная система унифицируется, а словооб­разовательные связи становятся более прозрачными (снятие чере­дования сохраняет исходный фонемный состав слова). Наложение морфем упрощает словообразовательные модели, делает их более экономными, следовательно, процессы эти соответствуют внут­ренним потребностям языка.

Глава 2. Иноязычные аффиксы в русском языке и их продуктивность

    Современное состояние русского языка характеризуется необычайно активными процессами заимствования обширных пластов лексики, относящихся к различным областям нашей жизни: экономике, политике, спорту, искусству и т.д. Порой заимствуются целые лексические ряды, оформленные однотипно (например, гамбургер, чисбургер, копбургер; йогурт, фругурт, апигурт, эмигурт; клипмейкер, имиджмейкер, ньюсмейкер, хитмейкер, плеймейкер). Такое обилие заимствованных слов неизбежно приводит к тому, что количество перерастает в качество: в таких рядах слов начинают выделяться определенные структурные элементы и параллельно с этим формироваться более или менее конкретное значение выделяемых отрезков. Таким образом, происходит становление иноязычных структурных элементов как самостоятельных морфем в русском языке, иными словами, осуществляется процесс морфемизации[5,с.72]. ("Если какой-либо язык заимствует ряд слов, морфологически членимых в языке-источнике и принадлежащих в нем к одному словообразовательному типу, то при определенной типологической близости языков весьма вероятно, что и носителями заимствующего языка эти слова будут осознаны не как монолиты, но как слова, распадающиеся на части" [4, с. 18]. Понятно, что это процесс долговременный, постепенный, предусматривающий ряд этапов и стадий приобретения иноязычным структурным элементом морфемных свойств в русском языке.

На первой, начальной, стадии иноязычные элементы выделяются лишь как регулярно повторяющиеся отрезки в ряде слов. Например, русским языком в последнее время заимствуется большой поток английских слов с суффиксом -инг- ( кастинг, боулинг, лизинг и т.д.). Однако, на русской почве этот отрезок еще не сформировался как полноценный суффикс, так как слова, в которых он выделяется, лишены словообразовательной структуры; в русском языке отсутствует производящая основа, на базе которой образовано данное слово, что является необходимым условием становления структурного элемента как самостоятельной морфемы (ср.: «Словообразовательный аффикс сам по себе не может быть вычленен из заимствованных слов, если в нем не вычленена образующая основа, не только формально, но и семантически. Для активизации чуждого аффикса необходимо, чтобы на новую почву заимствующего языка были перенесены не изолированные слова, а производные вместе с производящими,   что   составляет   основу   для   проявления словообразовательной модели» [1,53]). В лингвистической литературе слова со структурным элементом -инг- квалифицируются как «слова с инговым элементом».

Фактором, способствующим развитию способности некоторых таких слов к членению в русском языке, служит заимствование соотносительных пар слов: скайсерфинг - скайсерфер, кикбоксинг -кикбоксер, бодибилдинг - бодибилдер. Однако говорить в этом случае о наличии словообразовательной структуры слова не приходится, так как в русском языке отсутствует производящая база для этих слов.

Страницы: 1, 2, 3